Императрица по случаю - Светлана Бестужева-Лада

Изумление в глазах Головиной стремительно росло.

Глава четвертая. Дела семейные и не только

– Надеюсь, милая Барб, я по-прежнему могу рассчитывать на вашу дружбу? – поспешила я закрепиться на занятых позициях.

– Разумеется!

– Тогда помогите мне вспомнить, с чего началась неприязнь ко мне дорогих августейших свекров. Чем я им не угодила?

– Конечно же помогу, Элиз. Мне, к сожалению, так и не удалось вернуть потерянное после смерти императрицы Екатерины расположение Марии Федоровны, которую я искренне люблю и уважаю. Но Павел Петрович сразу после смерти матери, два года тому назад, назначил моего супруга гофмейстером придворного штата вашего супруга. А это сулит кое-какие надежды.

– Надежда умирает последней, – философски заметила я. – Давайте начнем с самого начала, Барб. Ведь после свадьбы и Мария Федоровна, и Павел Петрович прекрасно ко мне относились, не так ли?

– Еще бы! Вас обожала покойная императрица, а следом за ней и весь двор. Как же иначе? Но Павел Петрович был обижен, что с ним не посоветовались при выборе невесты старшему сыну.

– На его месте я бы тоже обиделась, – хмыкнула я.

– И почти сразу же императрица выбрала супругу великому князю Константину – принцессу Юлианну-Генриетту Саксен-Кобургскую, причем жениху не было еще шестнадцати лет, а невесте – пятнадцати. Принцессу срочно перекрестили в православие под именем Анны Федоровны, а через две недели состоялось венчание.

– Я это помню, но как-то смутно, – прервала я княгиню. – Кажется, великий князь Константин проявлял нетерпение из-за долгой церемонии…

– Совершенно верно, Элиз, императрице даже пришлось шикнуть на него. А новобрачная, кажется, просто не понимала, что происходит и что с ней делают. Она еще в куклы толком не наигралась.

– Но ведь меня выдали за Александра тоже очень юной…

– Вы всегда были серьезны не по годам. К тому же ваша красота и красота вашего супруга просто заворожили всех присутствовавших на венчании. У Константина с Анной был по-другому: великий князь красотой никогда не блистал, а Анна еще даже не сформировалась, как девушка.

– Их обвенчали, кажется, за полгода до смерти бабушки…

– Ну вот, вы же очень многое помните. И Павел Петрович, ставший императором, страшно злился на то, что его покойная мать поторопилась с выбором невест для сыновей. Вы же знаете, они не очень ладили, мать с сыном…

– Не очень ладили – это еще мягко сказано, – пробормотала я. – Бедный Саша, каково ему было всю юность – меж двух огней.

– Теперь императорская чета, правда, более недовольна Константином, чем вами. Порядочная и высоконравственная немка, государыня не может постичь, как можно посадить молодую жену в одну из огромных дворцовых ваз, а потом начать стрелять по ней. У бедняжки Анны случился нервный срыв, но пожаловаться императору она не посмела.

– И что, Константину все так и сошло с рук? – изумилась я.

– Не совсем. Родители все-таки узнали о сем прискорбном инциденте и отправили сыночка на время в армию.

– Дисциплине поучиться, – пробормотала я.

– И все-таки главное – это то, что ни вы, Элиз, ни княгиня Анна так и не подарили августейшей чете внуков. Даже девочки ни одна из вас пока не родила.

– Ну, от стрельбы по вазам дети не заводятся, – усмехнулась я. – Что же касается меня, то нужно срочно принимать меры. Меня хоть докторам показывали?

Княгиня покачала головой.

– Ну, правильно, все само устроиться по Божьей воле. Государыня-императрица, кажется, полагает, что всех женщин Господь одарил такой же фантастической способностью к чадородию, как и ее величество.

– Думаю, дело не только в этом, – негромко заметила княгиня. – Сначала вы были еще слишком юны и природа давала вам возможность созреть. А потом… простите меня, Элиз, великий князь, как мне кажется, стал неглижировать своими обязанностями супруга. Вы чаще проводили время со мной или с князем Адамом, чем с супругом.

– С князем Адамом все ясно – больше его рядом со мной не будет. А вот остальное… Как вы думаете, Барб, уместно ли мне будет нанести визит матушке-императрице и осведомиться о ее здоровье? Вчера доктор сказал, что у нее был приступ мигрени.

– Остроумно, – рассмеялась княгиня. – Но лучше это сделать в другой день: сегодня их императорские величества отправились инспектировать стройку Михайловского дворца и, как всегда после таких поездок, будут слишком возбуждены.

– А разве Михайловский замок еще не построен? – вырвалось у меня.

– Помилуйте, Элиз, только год назад заложили первый камень! Хотя вокруг этого дворца такая ажитация – немудрено, что вы запутались. Император требует, чтобы все работы были завершены в год, строительные материалы берут отовсюду – разобрали несколько павильонов в Царском Селе, забрали мрамор со стройки Исаакиевского собора, а из Таврического дворца – наборный паркет. Работают днем и ночью при свете факелов и фонарей. Говорят, что число рабочих доходит до шести тысяч.

– Наверное, получится нечто необыкновенное, – заметила я. – Но вернемся к нашим баранам, то есть визиту к императрице. В чем мне к ней пойти?

– О, Элиз, вы попали в самую точку. Я неоднократно слышала, как ее величество выражало свое неодобрение по поводу чрезмерной скромности ваших нарядов. Утверждала, что этим вы хотите подчеркнуть чрезмерную пышность ее туалетов.

– Я как-то не так одевалась?

– А вы взгляните со стороны на ваш гардероб.

Княгиня встала и уверенно направилась к стене. Я в некотором недоумении последовала за ней и только на расстоянии двух шагов обнаружила неприметную дверцу, обтянутую той же материей, что и стены. За дверцей оказалась средних размеров комната, как я поняла – гардеробная.

Дюжины две платьев висели на манекенах вдоль одной из стен. Беглого взгляда мне хватило, чтобы понять: моя предшественница в теле Елизаветы явно страдали гипертрофированной скромностью. Ни одного яркого пятна: все туалеты были бледно-голубыми, нежно-зелеными или – чаще всего – белыми.

– Надо срочно что-то делать, пробормотала я. – Какие цвета предпочитает императрица?

– Лучше вам ей не подражать впрямую, а просто освежить свой гардероб. Закажите что-нибудь изумрудно-зеленое или цвета разбавленного вина. Ну, и шаль в тон, и ленты в прическу соответствующие…

– Это же сколько времени потребуется? – ужаснулась я.

– Вы действительно многое забыли, Элиз, – с грустью констатировала княгиня. – Обычное платье без вышивки шьется сутки, много – двое. Фасоны-то теперь просты, не то, что раньше.

Действительно, фасончики у платьев были немудреные: рукава-буфф выше локтей, подчеркнутая лентой с бантом или брошью линия талии под грудью, не слишком широкая юбка. Как они не мерзнут зимой в таких туалетах?

– Помогите мне заказать платья, Барб, – взмолилась я. – Моя несчастная голова уже идет кругом.

– Вы просто устали, Элиз. Вам нужно отдохнуть, а я пойду и всем распоряжусь. У портних есть ваши размеры, цвета и ткань я выберу сама, если вы доверяете моему вкусу.

Смутно припоминая, что княгиня считалась одной из самых элегантных женщин при дворе, я согласилась. Тем более, что выбора у меня все равно не было.

– Я приду завтра, если вы не против, – присела в реверансе княгиня.

– Буду очень рада, – искренне ответила я.

Я недолго оставалась одна. Появилась Катерина и осведомилась «угодно ли княгинюшке отобедать». Княгинюшке было угодно, потому что она внезапно ощутила просто зверский голод.

Потчевали меня солидным бифштексом с гарниром из жареной картошки, каким-то замысловатым десертом – взбитые сливки во фруктовом желе. Явно по рекомендации врача принесли и бокал красного вина. Один. И на том, как говорится, спасибо.

– О бифштексе сам государь-император лично распорядился, – доверительно поведала мне Катерина. – И подать вам в комнату отдельно тоже он изволил приказать. Остальные-то за общим столом щи кушают, да битки с гречневой кашей. Только десерт у всех един.

Н-да, царское угощение, ничего не скажешь! Щи и битки! А где, спрошу я жареные лебеди, огурцы, вареные в меду, трюфели, наконец?

Несколько дней спустя тайна скудости угощения и особого позволения принимать пищу в своих покоях была мною раскрыта.

Начав борьбу с екатерининскими порядками, Павел I проводил реформу не только в армии, но и при дворе. Так во дворце им были запрещены особые столы. Император потребовал, чтобы члены его семьи столовались только вместе с ним. Он лично нанял новый штат поваров, настоятельно рекомендовав им готовить пищу по возможности простую. Припасы для дворцовой кухни повелел закупать на городских рынках, возложив эту обязанность на поварскую команду и решительно изгнав «поставщиков стола Его Императорского Величества».